Санкт-Петербург 1996
ОГЛАВЛЕНИЕ
СЛОВО К ЧИТАТЕЛЮПРЕДИСЛОВИЕ
НАЧАЛО ПУТИ
ГОДЫ СТРАНСТВИЙ
ТРАДИЦИИ СВЯТОЙ РУСИ
ЗНАКОМСТВО С «ВЫСШИМИ СФЕРАМИ»
ДЕЛО О «ПРИНАДЛЕЖНОСТИ К СЕКТЕ ХЛЫСТОВ»
«ДЛЯ НАРОДУШКА ЖИТЬ НУЖНО»
Слово Григорию Распутину: мысли из дневника
С ЦАРСКОЙ СЕМЬЕЙ
Слово Григорию Распутину: великие торжества в Киеве
ЧУМА XX ВЕКА
ТРАВЛЯ
РАСПУТИН И МЕСТНОЕ ДУХОВЕНСТВО
ПРОХОДИМЕЦ ИЛИОДОР
«Я ВЕДЬ ЗА МУЖИЧКОВ»
ПОКУШЕНИЕ НА УБИЙСТВО
ПОКАЗАНИЯ ГРИГОРИЯ РАСПУТИНА
ЗАГОВОРЩИКИ
«Я ВЫШЕЛ ПОБЕДИТЕЛЕМ ИЗ ЭТОЙ БОРЬБЫ»
ДНЕВНИКИ НАРУЖНОГО НАБЛЮДЕНИЯ
КРУГ ЗНАКОМСТВ
ПОЧИТАТЕЛИ
АФЕРИСТЫ
Слово Григорию Распутину: посещение воспитательного дома
В МОСКВЕ
В РОДНЫХ МЕСТАХ
ПОСЛЕДНИЙ ГОД
УБИЙСТВО
СОЗДАНИЕ РАСПУТИНИАДЫ
ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ...
Г.Е. РАСПУТИН ЖИТИЕ ОПЫТНОГО СТРАННИКА (Май 1907 год)
Г.Е. РАСПУТИН «МОИ МЫСЛИ И РАЗМЫШЛЕНИЯ» Петроград, 1915 год
КРАТКОЕ ОПИСАНИЕ ПУТЕШЕСТВИЯ ПО СВЯТЫМ МЕСТАМ и вызванные им размышления по религиозным вопросам
ИЗБРАННЫЕ МЫСЛИ. ПИСЬМА И ТЕЛЕГРАММЫ ЦАРСКОЙ СЕМЬЕ
ЗАПИСНАЯ КНИЖКА ИМПЕРАТРИЦЫ АЛЕКСАНДРЫ ФЕОДОРОВНЫ с высказываниями Григория Распутина (1907 — 1916 гг.)
КОПИИ ТЕЛЕГРАММ И ПИСЕМ Г.Е. РАСПУТИНА ЦАРСКОЙ СЕМЬЕ 1905 — 1916 гг.
ИЗ РАЗНЫХ ПИСЕМ И ТЕЛЕГРАММ
ТРАВЛЯ
Настоящая травля Распутина, создание его мифологического вымышленного образа начинается в 1910-1912 годах. В это время происходит сближение интересов ущемленной Распутиным части высшего духовенства, придворной антираспутинской партии, душой которой был Великий князь Николай Николаевич, и откровенно антирусских сил, мечтающих о разрушении России. Если для первых создание мифа о Распутине — метод его устранения, то для последних — средство подрыва национальных ценностей страны. На масонском съезде в Брюсселе уже тогда обсуждается идея о том, что образ Распутина может быть использован как средство осуществления в России планов революционных партий и под его разлагающим влиянием русская династия не продержится и двух лет. Наступление на Распутина разворачивается в виде хорошо организованной кампании, главными козырями в которой становятся уже известный нам сфабрикованный в Тобольской консистории доклад о принадлежности Распутина к секте хлыстов и, позднее, выдуманные обвинения монаха-расстриги Илиодора.Начало кампании положено выходом в свет брошюры некоего «специалиста по делам сектантства» Михаила Новоселова, в которой он бездоказательно объявляет Распутина сектантом-хлыстом, ссылается на известное нам тобольское дело, как на полностью доказывавшее вину Распутина. При гласном расследовании содержания брошюры Новоселова легко было бы опровергнуть, но власти (и здесь дело, видимо, не обошлось без влияния определенных церковных иерархов и Великого князя Николая Николаевича) пошли по пути возбуждения внимания к этому делу. Брошюра была изъята. В результате к ней спровоцировали нездоровый интерес в обществе. Эту брошюру, как и изложение её в газете «Голос Москвы», подпольно перепечатывают за большие деньги. Во многих левых газетах вдруг почти одновременно начинают публиковаться выдуманные письма «жертв Распутина», прилагаются также фальшивые фотографии.
Центром этой кампании становятся газеты «Речь» и «Русское слово», руководящее место в которых занимали масоны Маклаков В.А., Гессен, Винавер, Амфитеатров, братья Долгоруковы. Через личные связи они распространяют свое влияние и на другие газеты.
Председатель Совета министров Коковцев в своих воспоминаниях отмечает организованный характер газетной кампании против Распутина, который он почувствовал во время встречи с редактором газеты «Новое Время» М. Сувориными его ближайшим сотрудником Мазаевым. «Оба эти лица, — пишет Коковцев, — ...твердили, что они тут ни при чем, что «Новое Время» неповинно в распространении сведений о распутинском кружке, и когда я привел ряд заметок, перепечатанных и у них же, то они только отмалчивались или кивали на «Речь» и «Русское слово», которые были действительно главными распространителями этих известий. Для меня было ясно, что и в редакции «Нового Времени» какая-то рука делала уже своё недоброе дело...
Газетная кампания не предвещала ничего доброго. Она разрасталась всё больше и больше, и как это ни странно, вопрос о Распутине невольно сделался центральным вопросом ближайшего будущего и не сходит со сцены почти за всё время моего председательства в Совете министров...»
Большая группа депутатов, преимущественно левого толка, делает в Государственной думе запрос правительству по поводу Распутина. Дело становится известным по всей России, так как бездоказательная статья в газете «Голос Москвы» за подписью того же Новоселова, за которую номер был конфискован, полностью приводится в тексте запроса: соответственно она попала в стенографические отчеты заседания Государственной думы и была опубликована во многих газетах. В ней, в частности, говорилось: «Почему молчат епископы, которым хорошо известна деятельность наглого обманщика и растлителя? Почему молчат и стражи Израилевы, когда в письмах ко мне некоторые из них откровенно называют этого лжеучителя — лжехлыстом, эротоманом, шарлатаном? Где Его Святейшество, если он по нерадению или малодушию не блюдет чистоты веры Церкви Божией и попускает развратного хлыста творить дело тьмы под личиной света? Где его правящая десница, если он пальцем не хочет шевельнуть, чтобы низвергнуть дерзкого растлителя и еретика из ограды церковной? Быть может, ему недостаточно известна деятельность Григория Распутина? В таком случае прошу прощения за негодующи дерзновенные слова и почтительнейше прошу меня вызвать в высшее церковное учреждение для представления данных, доказывающих истину моей оценки хлыстовского обольстителя». И в подтверждение — та же куцая брошюрка с голословными обвинениями.
То, что кампания была организована деятелями масонства, свидетельствуют следующие факты. Во-первых, газета «Голос Москвы» издавалась на средства группы московских промышленников во главе с масоном А.И. Гучковым, а её редактором был родной брат масона Ф.И. Гучков.
Во-вторых, инициатором запроса в Государственной думе был тот же Гучков, а по вопросу о спешности запроса выступали Гучков и другой видный масон В.Н. Львов.
Если бы депутаты Государственной думы повнимательней и непредубежденно ознакомились бы с фактической стороной доказательств обвинений, выдвигаемых против Распутина, то сразу бы поняли, что они не стоят и выеденного яйца. Но организаторы намеренно торопились, и запрос был принят безо всякой предварительной проработки.
Председатель Государственной думы Родзянко подготавливает доклад для царя, в котором он излагает все известные ему «факты», представленные Гучковым, Новоселовым и некоторыми другими лицами.
Перед встречей с царем Родзянко показывает эти материалы вдовствующей императрице Марии Федоровне, которая поддерживает его, отражая в этом интересы значительной части царской фамилии, не понимая, что тем самым готовит ловушку для собственного сына.
26 февраля 1912 года Родзянко делает доклад царю: «Ваше Величество, присутствие при дворе в интимной его обстановке человека столь опороченного, развратного и грязного, представляет из себя небывалое явление в истории русского царствования. Влияние, которое он оказывает на церковные и государственные дела, внушает немалую тревогу решительно во всех слоях общества. В защиту этого проходимца выставляется весь государственный аппарат, начиная с министров и кончая низшими чинами охранной полиции. Распутин — оружие в руках врагов России, которые через него подкапываются под церковь и монархию. Никакая революционная пропаганда не могла бы сделать того, что делает присутствие Распутина. Всех пугает близость его к царской семье. Это волнует умы».
— Но отчего же такие нападки на Распутина? — перебил «речь» Родзянко царь. — Отчего его считают вредным?
Родзянко, ссылаясь на публикацию в газетах и на разные слухи (!), сообщил царю, что Распутин влияет на перемещение церковных иерархов. Способствовал смещению епископов Гермогена, Феофана, Антония, иеромонаха Илиодора. Все знают (! — О. П.), что Распутин хлыст и ходит с женщинами в баню (! — О.П.).
Родзянко зачитывает царю несколько писем.
Царь внимательно слушает.
— Вот письмо одного сибирского священника, — говорит царю Родзянко, — в котором он умоляет довести до сведения начальства о поведении Распутина, о развратной его жизни и о том, какие слухи он распространяет о своем значении в Петербурге и при дворе (зачитывает его). Вот письмо, в котором одна барыня кается, что Распутин её совратил, нравственно изуродовал, отшатнулась от него, покаялась, и после этого она вдруг видит, что Распутин выходит из бани с её двумя дочерьми. Жена инженера Л. тоже увлеклась этим учением. Она сошла с ума и теперь ещё в сумасшедшем доме. Поверьте, Ваше Величество.
— Но отчего вы думаете, что он хлыст?
— Ваше Величество, прочтите брошюру Новоселова. Он специально занялся этим вопросом. Там есть указание на то, что Распутина судили за хлыстовство, но дело почему-то было прекращено. Кроме того, известно, что радения приверженца Распутина происходили на квартире Сазонова, где Распутин жил.
Родзянко обманывал царя. Письма, которые он ему зачитал, при проверке оказались выдумкой, и сам Родзянко их никогда больше не использовал. Посещение бань с женщинами подтверждалось только предположениями полицейских агентов, которые следили за Распутиным. Григорий Ефимович действительно часто посещал баню, иногда его сопровождали и женщины, но в любой бане есть мужские и женские отделения, а не только семейные номера. Несмотря на все старания, полицейским агентам не удалось получить показания банщиков, что Распутин мылся с женщинами в одном помещении. А ведь для этого у полицейских агентов были все возможности, включая денежные фонды полиции.
Родзянко обманывает царя своим утверждением, что Распутина, судили за хлыстовство. Мы видели сами, что дело до суда не могло быть доведено из-за отсутствия, так сказать, состава преступления. Выдумкой оказывается факт о проведении хлыстовских радений на квартире издателя журнала «Экономия России» Сазонова. Ни Родзянко, ни полиция этот факт больше не используют, так как не имеют никаких доказательств, кроме беспочвенных домыслов и слухов.
Это вскроется позже, а пока царь дает Родзянко поручение произвести расследование по делу Распутина. Он получает возможность изучить то самое тобольское дело о хлыстовстве и целый ряд других документов, позволявших сделать вывод о том, что кампания против Распутина намеренно сфабрикована.
Но Родзянко не интересует истина. Запряженный в колесницу своих политических устремлений, он продолжает намеренно искажать факты. Вот как, например, он представляет уже известное нам дело о принадлежности Распутина к секте хлыстов. Миссионер Тобольской епархии «представил обширный доклад, изобилующий документальными данными (! — О.П.), сделал обыск в квартире Распутина, произвёл несколько выемок вещественных доказательств и раскрыл много бывших неясными обстоятельств, несомненно изобличающих принадлежность Распутина к хлыстовству (выделено мною. — О.П.). Некоторые из этих подробностей, указанных в докладе, были до того безнравственны и противны, что без отвращения нельзя было их читать». Мы уже знаем этот доклад и поэтому в полной мере можем оценить степень лживости Родзянко. Так намеренно производится шельмование неугодного человека, создается миф о Распутине.
Однако царь параллельно с Родзянко поручает разобраться в деле Распутина и другим, более честным, людям, а также сам затребовал и изучил обвинительные материалы. В результате царь, всегда доверявший Родзянко, после этого стал относиться к нему холоднее и даже некоторое время отказывался его принимать. Это недоверие к нему он сохранил до конца своих дней.
При дворе оружием враждебных Распутину сил стала фрейлина царицы София Ивановна Тютчева, тесно связанная с окружением Великого князя Николая Николаевича. Тютчева собирает о Распутине компрометирующие материалы (слухи, «одна дама сказала».,.) и передает их царице, которая, проверив их, убеждается в их вымышленности.
Фрейлина Тютчева с удивительной настойчивостью продолжает распускать слухи о том, что Распутин чуть ли не ежедневно бывает во дворце, купает Великих княжон. Дошло до того, что царь был вынужден пригласить Тютчеву к себе и сделать ей внушение.
Однако и после беседы с царем Тютчева продолжала распускать слухи и интриговать. Как рассказывает Вырубова, «она бегала жаловаться семье Её Величества на неё же. Она повлияла на фрейлину княжну Оболенскую, которая ушла от Государыни, несмотря на то, что служила много лет и была ей предана. В детской она перессорила нянь, так что Её Величество, которая жила с детьми, избегала ходить наверх, чтобы не встречаться с надутыми лицами. Когда Великие княжны стали жаловаться, что она восстанавливает их против матери, Её Величество решила с ней расстаться (это произошло в 1912 г. — О.П.). В глазах московского общества Тютчева прослыла «жертвой Распутина», в самом же деле все нелепые выдумки шли от неё, и она сама была главной виновницей чудовищных сплетен на семью их Величеств».
В те же годы распространяются слухи, что Распутин соблазнил нянюшку царских детей М.И. Вишнякову. Распускается сплетня, что в этом она якобы каялась своему духовному отцу, признавалась, что ходила со своим соблазнителем в баню, но потом одумалась, поняла своей грех и во всём призналась царице. Разбирательство этого дела, проведенное по приказанию царя, показало, что речь идёт о больном воображении психически неуравновешенного человека. При допросе она не подтвердила фактом ни интимной связи с Распутиным, ни хождения с ним в баню, зато рассказала, что слышала о его якобы безнравственном поведении от других лиц. В Центральном государственном архиве РФ сохранилась её маленькая записочка, в которой она перечисляла лиц, якобы соблазненных Распутиным (Решетникова в Москве (семидесятилетняя старуха) и баронесса Врангель в Ялте) В конце концов её отправили на лечение.
Как подавалось в высших придворных сферах дело Распутина, можно судить по секретному донесению, хранящемуся ныне в Центральном государственном архиве. Донесение напечатано на хорошей бумаге, написано обтекаемым языком, рассчитанным на деликатную публику (избегаются резкие выражения, скабрезности передаются эзоповым языком), датировано февралём 1912 года.
«По кулуарным слухам, — сообщается в донесении, — история Григория Распутина представляется к данному моменту в следующей схеме: значение Распутина двояко, оно заключается, во-первых, в политическом влиянии на Государыню.
Политические учения Распутина изложены в его сочинении, посвященном киевским торжествам, где проводится мысль о государстве как полном народовластии, «единственным выразителем которого является царь, представляющий собой наиболее совершенное выражение народного разума, народной совести и народной воли».
По мнению «секретного доносителя», это учение принадлежит не самому Распутину, а приготовлено для него «Союзом русского народа».
«Секретный доноситель» сообщает о якобы покровительстве Распутина со стороны графа Витте, в последнее время весьма стремящегося к примирению с «Союзом русского народа», что, по мнению правых членов Думы, «возможно, хотя и трудно».
Влияние Распутина на Императрицу, по мнению «доносителя», можно понять, прочитав трактат Блаженного Августина «О граде Божием», в котором грехопадение трактуется как нарушение гармонии между духовным и физиологическим. Свою теорию восстановления гармонии между духовным и физиологическим началами человеческой природы Распутин осуществляет столь изощрёнными способами, что многие из жертв добросовестно заблуждаются в истинном значении производимых над ними манипуляций (намёк на «развратное» поведение Распутина, хождения с женщинами в баню).
При дворе идёт борьба двух империатриц. Против Распутина выступает вдовствующая императрица с генералом Дедюлиным, которая стала побеждать, чему способствовала жалоба горничной государыни Вишняковой, которую Распутин якобы хотел соблазнить.
«Доноситель» сообщает подробности отъезда Распутина в Тобольск. На вокзале его провожали Вырубова и Пистолькорс, а перед самым отправлением поезда лейб-казак привез Распутину из царского дворца букет белых роз. Распутин беседовал с сотрудником газеты «Новое время» и якобы сказал ему, что едет в Тобольск за дочерью, которую Государь обещал воспитать вместе с Великими княжнами (чистой воды вымысел газетчика), а затем вместе с царской семьей поедет в Крым.
«Доноситель» зловеще заявляет, что «последнее слово по распутинской эпопее будет сказано именно в Крыму, вдали от Правительства и от русского общества и его представителей». Нет ли здесь намека на готовящееся покушение, которое хотел организовать ялтинский градоначальник Думбадзе? Во всяком случае, совпадение поразительное!
В конце 1911 года Гермоген и Илиодор в присутствии ещё нескольких лиц пытаются по-свойски разделаться с Распутиным. По рассказам участников этой истории, Гермоген пригласил к себе Распутина и заявил ему:
«Ты обманщик и лицемер, ты изображаешь из себя святого старца, а жизнь твоя нечестна и грязна. Ты меня обошёл, а теперь я вижу, какой ты есть на самом деле, и вижу, что на мне лежит грех — приближения тебя к царской семье. Ты позоришь её своим присутствием, своим поведением и своими рассказами, ты порочишь имя Царицы, ты осмеливаешься своими недостойными руками прикасаться к её священной особе. Это нельзя терпеть дальше. Я заклинаю тебя именем Бога живого исчезнуть и не волновать русского люду своим присутствием при царском дворе.» После этих слов Распутин высказал резкое несогласие с несправедливыми выпадами и выводами в свой адрес. Тогда Илиодор, келейник Гермогена и ещё один участник встречи кинулись его избивать.
Слежка за Распутиным была заведена ещё при Столыпине. Тогда её организовал П.Г. Курлов. Однако делалось это очень незаметно, сверхсекретно.
После известной речи Гучкова и депутатского запроса в Государственной думе, выступления с клеветническими обвинениями в адрес Распутина царь приказывает принять меры к охране его жизни. Дается соответствующий приказ министру внутренних дел А.А. Макарову.
Но под предлогом охраны враждебно настроенные к Распутину чиновники разрабатывают систему слежки за всей жизнью и деятельностью Распутина, стремясь всеми возможными способами найти в ней криминал, не гнушаясь идти даже на обман и фальсификацию. На первых порах подобный подход был задан А.А. Макаровым. Позднее, при министре Маклакове Н.А., — масоном Джунковским, который, по словам Белецкого, «с первых своих шагов...относился к нему отрицательно демонстративно» .
Как показал на допросе чрезвычайной комиссии Временного правительства Белецкий, и это подтверждается другими показаниями, был выработан план, сводившийся к командированию развитых и конспиративных филеров, которым было поручено, кроме охраны Распутина, тщательно наблюдать за его жизнью, вести подробный дневник, на основании которого составлялись сводки обзора. В Покровское был командирован филер на постоянное жительство, но не для охраны, а для всестороннего шпионажа.
Причем с самого начала у полиции возникли трудности. Прикомандированные к Распутину агенты для охраны сошлись с ним довольно близко, вели разговоры, пили чай, читали ему газеты и тенденциозный компромат на него давать, судя по всему, отказывались. Из показаний Белецкого видно, что этим агентам в плане сбора сведений они не доверяли. Местной агентуры в Покровском завести не удалось. Как пишет Белецкий, «служащий элемент, поставленный Распутиным, держался им и мог бы ему передать и специальные наблюдения за ним, а правительство местное жило с ним в хороших, добросовестных отношениях, и он многое сделал для своего селения».
Сведения о Распутине в письменной форме представляли министрам и их заместителям. С самого начала большой интерес к этим сведениям проявлял председатель Совета министров (1911 — 1914 гг.) В.Н. Коковцов.
Полиция использует самые недозволенные приёмы. Министр внутренних дел Макаров, получив в руки несколько писем Царицы Распутину, пытается сыграть на этом и дискредитировать его в глазах царской семьи. Письма были украдены у Распутина и вложены в руки Илиодора некими Каробовичем из Вильно и Замысловским.
То есть Илиодор здесь был использован для интриги против Распутина. Но такое грубое вмешательство в личную сферу царской семьи вызвало крайне отрицательную реакцию с её стороны и, естественно, окончилось отставкой Макарова.
За спиной этих людей стоял тот же масон Гучков А.И. Бывший глава правительства России Коковцов В.Н. пишет об этом:
«Особенное обострение получил этот вопрос (о влиянии Распутина на царя. — О.П.) в связи с именем Гучкова А.И. В начале декабря или в конце ноября (1912 г. — О.П.) стали распространяться по городу отпечатанные на гектографе копии 4-х или 5-ти писем — одно императрицы Александры Федоровны, остальные от Великих княжон, к Распутину. Все эти письма относились к 1910 или 1909 году, и содержание их, и в особенности отдельные места и выражения из письма императрицы, составляющие, в сущности, проявление её мистического настроения, давали повод к самым возмутительным пересудам».
Когда о Распутине поползли слухи как о хлысте и некоторые доверчивые люди стали остерегаться знакомства с ним, царская чета, по-видимому, по совету вдовствующей императрицы посылает на родину Григория своего ближайшего друга Анну Вырубову «посмотреть, как он живет у себя» Вырубова поехала не одна, а ещё с тремя дамами и своей горничной. Из Петербурга поездом до Тюмени. Там их уже встречал Распутин на тарантасе, запряженном сильными лошадьми, и повез их по пыльной дороге 80 вёрст до села Покровского. Вырубову поражала зажиточность сибирских крестьян. У многих были двухэтажные дома, довольно много земли, крепкое хозяйство.
В последние годы Распутин купил и перестроил двухэтажный дом, скромно украшенный резными наличниками и балясинами, как это принято в Сибири. Дом был достаточно вместителен. Несколько комнат на первом этаже, несколько комнат на втором. Сам Григорий жил на втором, эти же комнаты отводились почетным гостям. Семья и работники жили на первом этаже. Кроме того, во дворе главного дома стоял ещё один старый одноэтажный домик, в котором жил отец Распутина.
Второй этаж главного дома был хорошо, по крестьянским меркам отделан: цветные обои, расписанные потолки, дорогие иконы и царские портреты (и те, и другие — все подарки). Зашторенные окна, кресла, диван, большой стол, за которым собирались гости. В гостиной висело жутковатое изображение страшного суда Господня, так, как оно часто изображается на западной стене русских церквей со всеми муками ада для грешников.
В этот дом и приехала Вырубова.
«Встретила нас, — пишет она, — его жена — симпатичная пожилая женщина, трое детей, две немолодые девушки-работницы и дедушка-рыбак. Все три ночи мы, гости, спали в довольно большой комнате наверху, на тюфяках, которые расстилали на полу. В углу было несколько больших икон, перед которыми теплились лампады. Внизу, в длинной тёмной комнате, с большим столом и лавками по стенам обедали; там была огромная икона Казанской Божьей Матери, которую они считали чудотворной. Вечером перед ней собирались вся семья и «братья» (так называли четырех других мужиков-рыбаков), все вместе пели молитвы и каноны.
Водили нас на берег реки, где неводами ловили массу рыбы и тут же, ещё живую и трепетавшую, чистили и варили из неё уху; пока ловили рыбу, все время пели псалмы и молитвы. Ходили в гости в семьи «братьев». Везде сибирское угощение: белые булки с изюмом и вареньем, кедровые орехи и пироги с рыбой. Крестьяне относились к гостям Распутина с любопытством, к нему же безразлично, а священники враждебно. Был Успенский пост, молока и молочного в этот раз нигде не ели; Григорий Ефимович никогда ни мяса, ни молочного не ел. По возвращении я рассказывала всё, что видела».
В 1912 году против Распутина пытаются сфабриковать ещё одно дело о хлыстовстве.
Содержание этого дела передают воспоминания семинариста, учившегося в Тобольской семинарии в 1907-1913 годах, некоего М.В. Андреева. В 1913 году он был семинаристом выпускного курса, на котором вел занятия некто священник Юрьевский. И вот однажды этот Юрьевский пришел к семинаристам очень расстроенный и начал жаловаться, что Владыко Алексий бросил в горящую печь его трехмесячный труд о Распутине, выполненный им по заказу епископа Евсевия.
Юрьевский пересказывает семинаристам свой доклад, содержащий откровенно фантастические сведения. 30 молодых людей, затаив дыхание ловят каждое его слово.
Начал он с того, что Распутин был конокрадом, его поймали, избили и только после этого он стал ходить по богомольям. Легко опровергаемая ложь, ибо если бы этот факт действительно был, его бы использовали ещё в деле 1907 года, но ни один недоброжелатель об этом не сказал, а на селе такие вещи не забываются. Нет ни одного документа, который хотя бы косвенно говорил о конокрадстве Распутина.
Более того, в 1915 году, когда слухи о «конокрадстве» Распутина стали распространяться ещё шире и «Сибирская торговая газета» напечатала об этом информацию, редакция получила от Распутина такую телеграмму:
«Тюмень, редактору Крылову. Немедленно докажи, где, когда, у кого я воровал лошадей, как напечатано в твоей газете; ты очень осведомлён; жду ответа три дня; если не ответишь, я знаю, кому жаловаться и с кем говорить. Распутин» Через некоторое время газета напечатала опровержение о том, что не имеет доказательств обвинения Распутина в конокрадстве (но очень мелким шрифтом и мало понятным языком).
«Странствовал Распутин вместе с Варнавой года три, а впоследствии он сделал его епископом», — продолжал свой рассказ Юрьевский. Это тоже выдумка, легко опровержимая, так как Распутин познакомился с Варнавой, когда тот был уже в высоком духовном чине настоятеля монастыря.
Далее Юрьевский рассказывает семинаристам настоящие скабрезности, фантастические детали, не имеющие никакой документальной основы. Об этих выдумках и говорить бы не стоило, но они настойчиво распространялись определенными силами. Причем с многозначительными намёками, что это истинная правда, которую хотят скрыть от народа подкупленным царским правительством чиновники. Эта «версия» обсуждалась как серьезная и достоверная в кругах российской интеллигенции, лишенной национального сознания, выслушивалась с понимающей улыбкой.
«Дело оказалось в том, — рассказывал далее Юрьевский, — что когда Гришку учили (как конокрада), то у него что-то случилось с мошонками, которые плохо выдавали свою продукцию. Этот изъян делал и другое: Григорий очень часто находился в состоянии полового возбуждения, и эрекция у него была очень продолжительной».
Великосветские барыньки имели, как правило, мужей и любовников полуимпотентов, неспособных дать полового удовлетворения женщине. Вот этот половой «голод» Распутин, якобы, угадывал лучше других и предлагал «бесовское» наваждение изгнать, а как это делалось — свидетельствовали два приговора сельской управы, которые, в промежутке месяцев трех, поступили в канцелярию тобольского епископа Евсевия.
Первый приговор гласил, что женой Григория Распутина были затребованы понятые для проверки, что поделывает её муж в бане, куда он водит гостей — барынек из Питера. Сход выделил этих понятых, и понятые привели на сход Григория Распутина и княжну X. Когда сход узнал, что в предбаннике у Распутина сделан целый иконостас из икон, перед которыми он и приезжая из Питера барынька молятся на коленях, потом раздеваются и идут в баню «делать грех», то для острастки сход постановил: провести по улице села Покровского голыми греховодников и просить архиерея принять меры, чтобы барыньки не ездили и баб деревенских разврату бы не учили.
Во втором приговоре сообщалось и просилось о том же, с той лишь разницей, что вместо княжны называлась графиня.
«Изгон беса с молитвой и повторением магической формулы «бес блуда изыди вон!» Совершавший акт с редкой в природе мощью, Распутин давал испытать такой женщине — и неоднократно за один «сеанс» — такое исступленное половое удовлетворение, что, кончив «процедуру», она уже не ощущала обычного состояния похотливости: бес блуда, ясно, покидал её! Женщина, конечно, делилась радостью «находки» святого изгонителя беса со своей подругой... и так по цепочке обслужены были все болевшие блудом особы из окружения государевой тетки в Киеве... и это послужило поводом «выдвижения» Григория Распутина ко двору в Питер».
Вот такая история была сочинена Юрьевским. В ней нет ни одного реального факта. Сельских сходов и их приговоров о развратном поведении Распутина не было, потому что, выражаясь юридическим языком, отсутствовал факт такого деяния. Не было ни одного случая, когда бы поведение Распутина обсуждалось на сходе, тем более по жалобе жены. Естественно, и нет документов, подтверждающих это в бумагах Покровской волости.
Юрьевский один из первых придумывает фантастическую процедуру «изгнания беса» путем половых сношений, которую активно приписывали Распутину. Не исключено, что именно Юрьевский, а не Илиодор (Сергей Труфанов) первый придумал эту подробность, которая впоследствии была «творчески развита» Сергеем Труфановым. И которая на полном серьезе обсуждалась в интеллигентских кругах и в широкой печати.
Кто был заказчиком этой истории — сегодня мы можем только предполагать. Но одно определенно ясно: она сильно способствовала развитию мифа о Распутине, внеся в него множество новых, неприличных деталей, ставших объектом самого широкого обсуждения. Следующим шагом в развитии этого мифа был переход от приписывания Распутину разврата на религиозной (хлыстовской) основе к разврату бытовому. Но это стали делать уже позднее, после 1914 года. Общественное сознание должно было привыкнуть к чудовищным деталям неслыханного разврата.
Можно понять реакцию Владыки Алексия на эти фантастические выдумки. Внимательно изучив их, собрав достоверные сведения и даже сам выехав на место, Владыко Алексий убедился, что доклад Юрьевского носит чисто клеветнический характер.
И когда Юрьевский пришёл к епископу Алексию, тот ему спокойно сказал: «А я, батюшка, тобой сочиненное дело в печь бросил, и оно сгорело».
Чтобы прекратить клеветнические слухи, Алексий лично взялся за это дело, изучил материалы, затребовал сведения от причта Покровской церкви, неоднократно беседовал с самим Распутиным. По результатам этого нового расследования было подготовлено заключение Тобольской духовной консистории, разосланное многим высокопоставленным лицам и некоторым депутатам Государственной думы.
Вот это заключение :
«Заключение Тобольской духовной консистории о принадлежности Распутина к секте хлыстов. 29 ноября 1912 г.
По вопросу о принадлежности крестьянина слободы Покровской Тюменского уезда Тобольской губ.
Григория Распутина-Новаго к секте хлыстов.
Преосвященный Алексий Епископ Тобольский, ныне почивший Экзарх Грузии, основательно изучил следственное дело о Григории Новом. Проезжая по Тюменскому уезду для обозрения церквей епархии, он останавливался в слободе Покровской и подолгу здесь беседовал с кр. Григорием Новым о предметах его веры и упования, разговаривал о нём с людьми его хорошо знающими дал ему возможность быть дважды у себя в Тобольске и здесь испытывал его религиозные убеждения. Из всего вышеуказанного Преосвященный Алексий вынес впечатление, что дело о принадлежности крестьянина Григория Распутина-Новаго к секте хлыстов возбуждено в своё время без достаточных к тому оснований и со своей стороны считает крестьянина Григория Новаго православным христианином, человеком очень умным, духовно настроенным, ищущим правды Христовой, могущим подавать при случае добрый совет тому, кто в нём нуждается.
В дополнении к своим личным впечатлениям по сему делу Преосвященный Алексий предложил причту слободы Покровской церкви доставить ему точные, подробные и верные сведения о жизни, деятельности и учении кр. Григория Новаго. Причт донёс, что ни в обстановке — домашней и усадебной, ни в образе жизни крестьянина Григория Новаго и его семьи ему, причту, не приходилось наблюдать, видеть и слышать что-либо такое, что указывало бы на принадлежность крестьянина Григория Новаго к хлыстовству. По донесению того же причта, Григорий Новый заботится о своём приходском храме. Так, он пожертвовал 500 рублей на построение храма в слободе Покровской, пожертвовал в приходский храм серебряный, 84% золочёный напрестольный крест, четыре серебряных вызолоченных лампады и приложил к чтимой иконе Спасителя массивный настольный золотой крест.
Передав это донесение еп. Покровской притча Тобольской духовной консистории, он, с сообщения своих личных наблюдений и исследований о кр. Григории Новом, в связи с новыми данными и доложил консистории, которая протокольным определением от 29 ноября 1912 года постановила: «Принимая во внимание, что вопрос о принадлежности кр. слоб. Покровской Григория Распутина-Новаго к секте хлыстов внимательно рассмотрен Его Преосвященством Преосвященнейшим Алексием, Епископом Тобольским и Сибирским по данным следственного дела, на основании личного наблюдения кр. Григория Новаго и на основании сведений, полученных о нём от людей хорошо его знающих, и что по таким личным обследованиям этого дела Его Преосвященство считает кр. Григория Распутина-Новаго православным христианином, человеком духовно настроенным и ищущим правды Христовой — дело о кр. ел. Покровской Григории Распутине-Новом дальнейшим производством прекратить и причислить оконченным». Такое определение консистории Преосвященным Алексием того же 29 ноября утверждено.
РАСПУТИН И МЕСТНОЕ ДУХОВЕНСТВО
Чтобы исчерпать тему негласного наблюдения, которое установили за Распутиным духовные власти, закончившегося с приходом епископа Алексия , вернемся на несколько месяцев назад и откроем некоторые документы, хранящиеся в Тобольском архиве и характеризующие, какие отношения сложились у Распутина с местным духовенством.14 мая 1912 года Дионисий, епископ Челябинский, управляющий Тобольской епархии, приказывает Тобольской консистории собрать сведения о жизни Григория Распутина. И уже 25 мая 1912 года сведения представлены консистории священником слободы Покровской Петром Остроумовым. «Распутин, — пишет Остроумов, — совершил кратковременную поездку в Петербург в марте месяце н.г. (1912 г. — О.П.). С 19 числа этого месяца (мая — О.П.) проживает в селе Покровском, занимаясь делами по ведению своего крестьянского хозяйства. Религиозное настроение Распутина, по-видимому, не меняется. На богослужение в церковь он ходит по-прежнему почти неопустительно. На последней седмице Великого Поста он говел, но исповедь его была чисто формальная. В доме у Распутина с января месяца проживала петербургская генеральша Ольга Лахтина (она была и гостила у Распутина и в предшествующие годы), почитательница Распутина с 1905 года. Лахтина на религиозной почве пришла в состояние, близкое к невменяемому, и открыто называла Распутина Богом и выражала настойчивое желание, чтобы и другие верили в божественность Распутина, грозя за неверие Божьей карой.
Около 23 или 24 числа апреля Лахтина от Распутина из Покровского уехала. Как слышно было, из-за каких-то неприятностей, вышедших у неё с женой Распутина. Распутин говорил, что он собирается в мае месяце ехать в Петербург. Как выяснилось, в Петербург Распутин не поехал, но 17 мая на пароходе «Ласточка» выехал в Тобольск для следования на богомолье в Абалакский монастырь, ...(неразборчиво) ...Вместе с сим...сведения... посланы были брошюры, изданные Распутиным: 1. «Великие дни Торжества в Киеве», которая есть у Епархиального начальства и 2. «Благочестивые размышления». Последняя брошюра была мною получена по усиленной просьбе и только в одном экземпляре, каковой я и предоставляю Преосвященнейшему Евсевию — экземпляра этой брошюры у меня на руках нет — и пока достать не могу; Распутин даёт её только избранным. 1912 г. 12 мая Священник П. Остроумов.»
За Распутиным устанавливается постоянное наблюдение.
«Епископу Тобольскому и Сибирскому Алексию.
Рапорт
Во исполнении приказаний, данным бывшим Преосвященным Тобольским Епископом Евсевием о ежемесячно предоставлении сведений (подчеркнуто мною. — О.П.) о местожительстве и действиях крестьянина слободы Покровской Григория Распутина, имею честь почтительно доложить о нём Вашему Преосвященству, на основании донесения Покровского притча за июнь месяц, следующее: в начале июня месяца Распутин был дома в селе Покровском. 7 июня к нему приехала на пароходе, шедшем из Тюмени, дочь «Матрона», с нею вместе: жена дворянина Смоленской губ. гор. Поречье Зинаида Леонидовна Манштет и крестьянская девица Акилина Никитина Любчинская (так в тексте. — О.П.), Могилевск. губ., Боровского уезда, проживающая в С.-Петербурге — сестра милосердия. Вскоре Манштет уехала, Любчинская же до сего времени живет в доме Распутина.
20 июня на пароходе из Тюмени к Распутину приехал Преосвященный Епископ Каргопольский Варнава и с ним иеромонах, имеющий награду — золотой наперстный крест.
Гости эти были встречены на пароходной пристани Распутиным, его братцами и сестрами и всей его семьей. Как только показались на пароходе Епископ и иеромонах, Распутин и вся его семья запели Тропарь Пятидесятницы. Встретясь с Распутиным, Епископ благословил его и затем они трижды облобызались, облобызался с Распутиным и о. иеромонах. Благословив остальную братию Распутина, Епископ Варнава и иеромонах сразу же сели на приготовленный экипаж: Епископ Варнава в ряд с Распутиным, а иеромонах напротив — ниже на облучок. Уехали с пристани в дом Распутина братцы и сестры, и семья Распутина также торопливо села на другой экипаж и следом за первым отправилась с пристани в дом Распутина. Гости Распутина Епископ Варнава и его иеромонах ездили и ходили по селу Покровскому вместе с Распутиным, были в гостях у братцев Распутина: Николая, ... (неразб.) ..., Ильи, Александра, а также у местных торговцев, у волостного писаря и начальника почтового отделения. Но своей братии по священству посещением своим Епископ Варнава и иеромонах не удостоили. Погостив два дня у Распутина, Епископ Варнава и о. иеромонах 22 июня на пароходе отбыли из села Покровского, а с ними и сел Распутин, — в Тюмень, а затем и в Россию. Провожали его на пристани все братцы и сестры, но без пения. Когда народ отошёл от пристани, Епископ Варнава вышел на балкон парохода, с него благословлял всех, стоявших на берегу реки братцев и сестер Распутина и других жителей кр.слободы Покровской. Распутин, уехав с Епископом Варнавой в Россию, возвратился оттуда в слободу Покровскую 7 июля, а 10 июля снова отправился на пароходе — до г. Тобольска.
Вр. исполняющий обязанности благочинного
Священник Александр Киановский.
11 июля 1912 г.»
Что ни говорите, а в донесениях священников о жизни Распутина чувствуется неприязнь, желание найти в его поступках что-то недозволенное и постыдное. Да и сам Распутин, судя по всему, не очень доверяет этим священникам, он видит, что они за ним следят, высматривают, подслушивают — кому это понравится? Раздавая многим простым людям без ограничения брошюру своего сочинения, Распутин без желания дает её священнику своей церкви. Видимо, тут давняя неприязнь. Помните, как тот же священник Петр Остроумов давал показания по сфабрикованному делу о принадлежности Распутина к секте хлыстов, вроде бы ничего против него не сказал, но вместе с тем допускает двусмысленность толкования, которой, кстати, и пользовался «иезуит» Березкин.
Конечно, сам факт установления негласного наблюдения по благословению тобольского епископа говорил о том, что за спиной у него стояли высокопоставленные лица, заинтересованные в этом.
ПРОХОДИМЕЦ ИЛИОДОР
Начало двадцатого века было богато на аферистов и проходимцев всех видов и мастей. Ощущение перепутья, в котором находилась страна, противоборство разных сил, возможность мигрировать от одной силы к другой создавали условия для возникновения самых низких и подлых личностей, способных на любые преступления, подлоги и обманы для достижения своих целей.Именно к таким людям и принадлежал Сергей Михайлович Труфанов, более известный для многих как Илиодор. Огромные амбиции и отсутствие всякой совести, страстное желание быть на виду заставляли его искать средства обогащения и делать карьеру всюду, где это можно. Монах-расстрига, отступник от веры, аферист, шантажист, политический заговорщик-убийца и, наконец, сотрудник большевистской ЧК — вот немногое из того, чем занимался в своей жизни этот человек. Заглянем в его послужной список, хранящийся в Тобольском архиве . Он родился в 1881 году на хуторе Большой Мариинской станицы Донского округа в семье дьячка. Не будем рассказывать о всех его путях и перепутьях до возраста 22 лет, многое здесь противоречиво и покрыто мраком. То, что он был нетверд в Православии в самом начале своего пути, позднее он и сам признавал. Тем не менее он решается делать духовную карьеру, но звание простого священника не может удовлетворить его безудержную гордыню и болезненное самолюбие. Он хочет стать епископом. Но по церковным законам епископом может быть только монах, поэтому в ноябре 1903 года он принимает монашество под именем Илиодора. В1905 году, после окончания Петербургской Духовной Академии, Илиодор становится преподавателем гомилетики в Ярославской Духовной семинарии. Однако там он ужиться не сумел, и через год его переводят для преподавания того же предмета в Новгородскую семинарию, а уже через месяц он бросает преподавание и переезжает в Почаевскую Лавру. Но и там он долго не засиживается и уже в сентябре 1907 года переводится в Житомирский архиерейский дом.
Через полгода Илиодор из Житомирской губернии переезжает в Саратовскую.
В феврале 1908 года двадцатисемилетний иеромонах Илиодор становится заведующим архиерейским подворьем и одновременно миссионером-проповедником (должности, являющиеся важными ступенями на пути к столь желаемому епископскому званию).
Центром деятельности Илиодора становится монастырь в г. Царицыне. Здесь он развивает бурную деятельность, стремится стать народным религиозным деятелем. Организует различные службы и союзы, выступает с речами и проповедями. Илиодор, в целях карьеры, пытается эксплуатировать национальные чувства русских, но делает это грубо и вульгарно и поэтому только дискредитирует их. Неразборчивость в средствах (клевета, шантаж, вымогательство) уже тогда отталкивает от него многих сторонников, хотя в течение примерно трех лет Илиодору удается сохранять свою популярность.
Вот образец печатной пропаганды, которая велась Илиодором в Царицыне. Эта листовка распространялась с его легкой руки среди горожан. Будущий враг царя и чекист Илиодор призывает: «Нет, братцы, не сдавайте Руси врагу лютому! Плюньте на все посулы царства жидовского! Идите, братцы, по стопам Христа! Мощной грудью крикните, одним духом: «Прочь, жидовское царство! Долой сионизм! Долой красные знамена! Долой красную жидовскую свободу! Долой красное жидовское равенство и братство! Мы не желаем жидовского царства на Святой Руси! Да здравствует один на Руси Батюшка-Царь, наш Царь православный, Царь христианский, самодержавный!» А через несколько лет проходимец Илиодор встанет под красные знамена, за «свободу», «равенство» и «братство».
Еще тогда в Царицыне Илиодора многие считали карьеристом и провокатором. Хотя «своим пылким темпераментом и горячим красноречием» он был одно время идолом толпы, народным трибуном-демагогом.
Знакомство с Распутиным происходит в 1908 году в Петербурге у архимандрита Феофана, находившегося в дружеских отношениях с саратовским епископом Гермогеном. В 1909 — 1910 годах Григорий приезжает в Саратов и Царицын, где близко знакомится с деятельностью Илиодора. В свою очередь, в декабре 1909 года Илиодор приезжал погостить к Распутину в Покровское, где, воспользовавшись моментом, украл у него важное письмо, которое впоследствии будет использовать для шантажа. Присмотревшись к Илиодору, увидев в нём типичного карьериста и проходимца, Распутин прекращает его поддерживать, в частности, отказывается дать ему денег на своеобразную агитационую поездку пароходом по Волге, а также финансировать его газету с громким названием «Гром и молния».
Илиодор оказался очень мстительным человеком и примерно с 1910 года начинает сначала исподтишка, а потом и открыто травить Распутина (распускает о нём грязные слухи, тем более что чувствует за своей спиной поддержку епископов Гермогена и Феофана).
В конце 1910 года Илиодор уличается в лживой демагогии, распространении клеветнических слухов, провокации и карьеризме. В феврале 1911 года в Царицын командируется царский флигель-адьютант Мандрыко А.И., чтобы на месте разобраться в клеветнических обвинениях, которые распространяются там о деятельности Распутина. Разобравшись в деле, Мандрыко рекомендует Илиодора из Царицына выслать, так как он ведет вредную агитацию, в которой затрагиваются даже царь и Синод. Открывается интрига, в которой были завязаны Гермоген, Феофан и Илиодор. Гермогена ссылают в Жировицкий монастырь, Феофана понижают в должности, Илиодора отправляют во Флорищеву пустынь.
Илиодор понимает, что церковная карьера его окончена. И в течение полугода из ревнителя православия он превращается в его неутомимого критика. Илиодор поносит русскую Церковь и её иерархов.
За тягчайшие преступления против Церкви с него снимают сан.
Но зачем ему нужна Церковь, когда он в ней не может сделать карьеру? И он отказывается вообще от православия, от веры.
Более того, бывший православный, а теперь ненавистник Русской Церкви, он пытается создать новую религию, где Богом будет он сам. Дело это открылось очень быстро. Один из его бывших соратников пришел с повинною к властям и все рассказал:
«Иван Иванов Синицын, мещанин г. Борисоглебска, православный, 42 лет, под судом не бывал, живу в г. Царицыне на Кронштадтской ул., в доме №17.
Бывшего иеромонаха Илиодора, Сергея Михайловича Труфанова — по лишению сана, я знал хорошо и бывал у него на хуторе Большом в то время, когда он проживал в доме своих родителей, и затем, когда он отделился от них и переселился в свое собственное здание, которое он назвал «Новая Галилея». В то время, когда Сергей Труфанов проживал в доме своих родителей, я находился при нём безотлучно месяца два и могу удостоверить, что приверженцы и поклонники его приезжали к нему на краткое время, не более суток.
Здесь Сергей Труфанов возлагал хулу на Иисуса Христа и ПрисноДеву Марию, говоря, что Иисус Христос не Бог, а простой человек, родившийся от простой женщины, зачавшей не по наитию Святого Духа, а от плоти обыкновенного человека, что мать его имела и других детей, кроме Него, что Иисус Христос был распят, но не воскрес, а что воскресла только вечная истина, которую проповедовал Иисус Христос и которую теперь проповедует он, Труфанов, что мир существует миллионы уже лет, что мир этот создан Богом, но Бог, создав мир, отшатнулся от него и не вмешивался более в дела людей, что люди живут только на земле и, умирая, совершенно исчезнут, так как загробной жизни нет, и не будет никогда воскресения из мертвых; что православная вера не что иное, как колдовство и суеверие, а священники — колдуны, дурачащие людей; что он, Труфанов, создает другую религию, отринув из православия все лишнее: как браки, таинства; что Богом предопределено, что явится он, Илиодор, который создаст новую религию и что благодаря этой новой религии совершенно изменится вся жизнь людей и все государственные законы.
Все такие суждения возмущали родителей Сергея Труфанова, и между ними и Сергеем Труфановым начались пререкания и неприятности, и Сергей Труфанов купил себе сад и, построив здание, назвал последнее «Новая Галилея». Все вышеизложенные хулы и суждения Сергей Труфанов высказывал, будучи совершенно в трезвом виде, и исключительно с целью поколебать веру и произвести соблазн среди слушателей. Многие приверженцы Илиодора, люди чисто православные, от таких речей отдалялись от него, Илиодора, Сергея Труфанова тоже, а некоторые — небольшое количество — последовали по проповедуемому им пути. Такими явились Михаил Ильин Антонов, приказчик магазина Домбаева в г. Царицыне, на базаре 4-й части, Дмитрий Матвеев Ромашенко, проживающий во второй части города Царицына в собственном доме, и Егор Калинович Соловьев, проживающий также во 2-ой части города Царицына в собственном доме.
Многие купцы города Царицына, пока Илиодор, будучи монахом в городе Царицыне, проповедовал православную веру, были его почитателями и оказывали ему материальную поддержку, как-то: братья Рысины, Яков Пирогов, Василий Федорович Лапшин, Константин Иванов, Меркурьев и др., но, когда Сергей Труфанов отрекся от православия во Флорищевой пустыни, совершенно отпали от него и в хуторе Большом не были.
Поклонниками и посетителями Труфанова были люди простые, необразованные, чернорабочие, и вот среди таких людей проповедь Сергея Труфанова и имела успех. Поселившись в «Новой Галилее», Сергей Труфанов стал давать приют у себя в «Новой Галилее» своим поклонникам, которые, в числе до 50-ти человек, жили у него и кормились.
Столовой служила в нижнем этаже «Новой Галилеи» большая комната, в которой стоял стол, за которым были все, проживающие у Сергея Труфанова, и он сам. На стене этой комнаты висели портреты Толстого и Лютера, причём Сергей Труфанов занимал место, имея с левой стороны от себя — портрет Лютера, а с правой — Льва Толстого. Еда начиналась и кончалась без крестного знамения; причём после еды за этим же столом всеми пелись песни: «Варяг», «Бродяга», «Соловей» и т.д. Все посетители, за исключением Надежды Перфильевой, Елены Харченко и Еженковой, кажется, Любови, помещались на ночь в нижнем этаже «Новой Галилеи»; названные же девицы и Сергей Труфанов помещались в верхнем этаже. В этом этаже в большой комнате, служившей приёмной, стоял стол, за которым Сергей Труфанов принимал по одному человеку, причем на стене за стулом, на который садился Сергей Труфанов, висела картина, изображающая распятого человека с чертами самого Сергея Труфанова, копию этой картины я обязуюсь вам, следователь, представить завтра.
Сергей Труфанов, поселившись в «Новой Галилее», стал носить поверх поддевки белой материи хитон, имеющий вид холста, с короткими рукавами; хитон есть одежда Иисуса Христа, и можно думать, что Труфанов, нося этот хитон, желал изобразить собою Иисуса Христа, так как благословлял своих посетителей, как Иисус Христос, возложением своей руки на голову благословляемого. Почему он, Труфанов, носит хитон, объяснений при мне не давал. В «Галилее» я видел Сергея Труфанова только два раза; в первый раз я его посетил в ноябре прошлого года, причём я приехал к нему после обеда, переночевал у него и наутро, часов в 11 утра, уехал; во второй раз я приехал к нему 21 того же ноября, часа в 4 дня и уехал от него в 2 часа ночи, увезя Сергея Труфанова с Марьей Ильиной Кистановой через г. Царицын на хутор Накладку Царевского уезда. В оба эти мои приезда Сергей Труфанов устраивал парад своим жильцам. Мужчины являлись на этот парад в белых папахах с деревянными кинжалами и шашками. Женщины тоже некоторые при таких же кинжалах.
Вот это воинство собиралось в нижнем этаже «Галилеи» в столовой. Сергей Труфанов сходил с верхнего этажа в столовую, здоровался с народом, говоря «Здорово», на это участвующие в параде громко отвечали:
«Здравие желаем, Ваше императорское величество», так как Труфанов называл себя царем Галилейским. После этого Федот Болотин (живёт во 2-ой части г. Царицына) рапортовал Труфанову: «Ваше императорское величество», — держа деревянную шашку на караул, — в «Новой Галилее» — внутри и снаружи — все обстоит благополучно». После этого садились все за стол есть. Для чего Сергей Труфанов устраивал эти парады, я не знаю, но утверждаю, что все это он делал в здравом уме и ничего ненормального я в его психике не находил.
Когда Сергей Труфанов поселился в Накладке Царевского уезда, я убедился, что он не проповедник какой-либо религии, а политический революционер, злоумышляющий производство взрывов и убийство должностных лиц г. Царицына и бывших своих поклонников — богачей, как-то Рысиных, Лапшина, Меркурьева и др. Я знал, что названная выше Кистанова собрала в один месяц до 2000 рублей на приобретение взрывчатых веществ для производства бомб, каковые деньги и передала Сергею Труфанову. Кистанова собирала деньги «на святое дело», не зная, что эти деньги она собирает на покупку взрывчатых веществ. Что деньги эти собираются на приобретение взрывчатых веществ, я узнал от Кузьмы Киреева (живёт во 2-й части города Царицына), бывшего послушника иеромонаха Илиодора, собиравшего деньги в октябре месяце, но, узнав это, я и указал полиции местопребывание Сергея Труфанова в Накладке, убедившись, что Сергей Труфанов революционер.
По-видимому, Сергей Труфанов должен был заготовлять бомбы с Надеждою Перфильевой, которую, чтобы более связать с собою, и взял себе в жены. У меня имеются шесть писем Сергея Труфанова и две телеграммы. Телеграммы эти я завтра представлю вам, следователь, и объясню их содержание, но не подробно, так как не всё мне известно из этих телеграмм. Телеграммы эти за подписью «батюшка» адресованы были мне и Кирееву. Телеграммы эти я прочел Кузьме Кирееву (2-я часть города Царицына), но удержал их у себя. Я так же могу представить и письма, но с тем, чтобы копии с них вами, следователь, засвидетельствованными были мне выданы.
Добавлю, что я узнал от Василия Иванова Воронина, проживающего во 2-й части г. Царицына за женским монастырем в доме № 33, что он, Воронин, по поручению Сергея Труфанова ездил в минувшем ноябре месяце, ранее 21 числа, в Петербург и в Москву, за получением инструкций от революционных партий. Сергей Труфанов от своих почитателей собрал в 1913 году, по моему расчету, тысяч 10 или 12, так как одна его «Новая Галилея» стоит тысячи четыре рублей. Затем содержание посетителей его «Новой Галилеи» стоило ему немало.
Более я ничего объяснить не могу. Иван Синицын»
Против Труфанова возбуждается дело, ведется следствие в Новочеркасской судебной палате. Во время следствия было установлено следующее:
«Сергей Михайлович Труфанов в первой половине 1913 года проживает в хуторе Большом, Мариинской станицы 1-го Донского округа, во 1-х, с целью произвести соблазн и поколебать веру среди своих слушателей Ивана Сивякова, Ивана Синицына, Надежды Перфильевой и других, посещавших его лиц, неоднократно позволял себе в их присутствии: а) возлагать хулу на славимого в Единосущной Троице Бога и на Пречистую Владычицу нашу Богородицу и ПрисноДеву Марию, говоря, что Иисус Христос не Сын Божий, а обыкновенный человек, родившийся от плотской связи плотника из Назарета Иосифа с Марией, умерший впоследствии на кресте и не воскресший, что Духа Святого не существует, что Матерь Божья простая женщина, имевшая, кроме Иисуса Христа, других детей и б) поносил православную Церковь, ее догматы, установления и обряды, утверждая, что православная вера — колдовство, священники — колдуны, дурачащие людей, что таинств нет, а они выдуманы мракобесами, что в православной церкви случилась мерзость и запустение и что в ней нет Христа, Святейший же правительствующий Синод называл «Свинодом»; во 2-х, с целью возбудить между теми же своими посетителями неуважение к ныне Царствующему Государю Императору, Государыне Императрице и Наследнику Цесаревичу, позволял себе в присутствии этих свидетелей произносить следующие оскорбительные для высочайших особ выражения: «На престоле у нас лежит кобель: Государь император — мужичишка, пьяница, табачник, дурак, а Императрица — распутная женщина, Наследник родился от Гришки Распутина; государством правит не Государь, а Саблер и Гришка Распутин», т.е. в преступлениях, предусмотренных З.П.1. ч.73,3 п,1 ч. и 74 и I ч. 103 ст. угол. улож.
После вручения копии обвинительного акта по означенному делу Труфанов скрылся и где в настоящее время находится, сведений не имеется...
Прокурор Судебной Палаты Поповский».
А тем временем Илиодор сочиняет книгу о Распутине, в которой использует материалы, придуманные им еще в царицынский период. Книга называется «Святой черт».
Факты и события, о которых рассказывается в книге, полностью вымышлены, хотя в отдельных случаях лица, о которых идет рассказ, и существовали.
Осью книги является бессовестное обыгрывание эротической темы, по сути дела, порнографическая фантазия автора представляется как факт и доказательство. Труфанов придумывает целую классификацию «жертв» Распутина. «Жертвы» Григория, — пишет Труфанов, — разделяю на четыре категории: жертвы поцелуев и бань, жертвы особого рода прикосновений, жертвы изгнания бесов и жертвы плотского совокупления».
Труфанов приводит примеры, которые характеризуют его буйную эротическую фантазию.
...Распутин растлил няню царских детей Марию Ивановну Вишнякову (как мы уже видели, это не соответствует действительности).
... Распутин растлил девицу Елену Михайловну Т. (вымысел).
...В спальном вагоне поезда Распутин изнасиловал вдову офицера Хеонию В., уверяя, что это не грех, а когда она продолжала сомневаться, заставил ее бить 200 поклонов (вымысел).
...В Царицыне Распутин якобы в присутствии Илиодора пытался «изгнать беса» (путем половых сношений) из девицы К., но Илиодор решительно воспротивился (вымысел).
...Распутин водил в баню голых женщин по 12 вместе в селе Покровском и в других местах (мы уже читали показание и можем сами понять, что это вымысел). Вот в таком духе даются все «факты» в книге Илиодора.
В книге нет ни одного достоверного факта. Этот вывод мы сделали путем анализа и сопоставления приведенных Илиодором сведений с достоверными источниками информации в архивах и заслуживающих доверия воспоминаниях.
Все письма и телеграммы, приведенные в книге, вымышлены. Это в свое время подтвердила и следственная комиссия Временного правительства, которая первоначально рассматривала книгу «Святой черт» как источник достоверной информации. Как пишет член комиссии А.Ф. Романов, книга эта «была проверена документально и оказалась наполненной вымыслом, множество телеграмм, которые приводит в ней Илиодор, никогда в действительности посылаемы не были. Проверка производилась по номерам телеграмм, а кроме того, комиссия имела в своем распоряжении не только телеграфные ленты, но даже подлинники всех посланных телеграмм».
Приведем подробнее один яркий эпизод из этой книги, чтобы показать довольно-таки убогую технологию обмана и вымысла: использованный Илиодором эпизод с монахиней Ксенией, которая была якобы совращена Распутиным. Эта история была в своё время раздута печатью, а на поверку оказалась мыльным пузырем.
Дело в том, что эта мнимая «жертва Распутина» давала показания полиции, из которых стало ясно, что она видела Распутина раза два и то издалека (протокол допроса см. в главе «Заговорщики»). Эпизод от начала до конца вымышлен Илиодором. Послушайте эту выдуманную историю и оцените фантазию автора:
«Послушница Ксения Г. — послушница женского монастырского подворья, находящегося в Царицыне. Девица 28 лет. Некрасивая, но очень симпатичная, полная, упругая, в высшей степени набожная и целомудренная. Она сейчас живет при епископе Гермогене в Жировицком монастыре, на гостинице.
Когда я был в Царицыне, она доставляла в храм моего монастыря просфоры. В марте месяце 1911 года приходила ко мне на исповедь. Перечисляя свои грехи, она запнулась, застеснялась...
— Ну, говори, все, все, — предложил я ей.
— Да вот Григорий Ефимович делал со мною...
— Нехорошее?
— Да.
— Ну, довольно. Я понял. О такой пакости здесь не место говорить. Приди ко мне через три дня после причастия и тогда расскажешь мне все подробно.
Через три дня Ксения пришла в мою келью.
— Ну, дочь моя, стань перед святою иконою и расскажи мне все, все, что с тобою делал Григорий.
Стояла бедная монахиня, низко опустив голову, и видно было, что нелегко было ее девической невинности передавать то, как над ней ругался «старец», а еще труднее было переносить его «старческие» ухищрения.
Собравшись с духом и одобряемая мною, она начала:
— Дело было, дорогой батюшка, на святках. Старец заранее предупредил А.М.Л., в доме которой, как вам известно, я, ради послушания, по приказанию матушки-игуменьи, кое-что исполняю в домашних работах, что он придет к ней ночевать в такой-то день. Пришел. Когда настала пора спать, он и говорил А.М.:
— Голубка, пошли в монастырь за Ксениею: она мне очень нужна. — А.М., конечно, послала прислугу, и я, как водится, явилась, хотя мне странным показалось, почему это я в такой поздний час понадобилась. «Старец» недолго раздумывал. Как только А.М. легла в постель, Григорий приказал мне раздеть его. Я раздела. Потом приказал раздеться самой: я разделась. Он лег на приготовленную кровать и говорит;
— Ну, милка, ложись со мною. — Я, дорогой батюшка, как и вы, считала его великим праведником, освятителем наших грешных тел и целителем, повиновалась, легла около него, а сама думала: «Господи, что же дальше-то будет?» А дальше вот что было!..
Тут Ксения запнулась, как будто что-то застряло в ее горле.
— Ну, говори, говори, что было дальше, если не скажешь, то я на три месяца запрещу тебе в храм ходить и к иконам прикасаться! — строго прикрикнул я на нее.
— Он начал меня целовать, так целовать, что на моем лице не осталось ни одной точки, старцем не поцелованной. Целовал меня, как говорится, взасос, так что я еле-еле не задыхалась. Я не вытерпела и закричала:
— Григорий Ефимович, что вы со мною, бедною, делаете?!
— Ничего, ничего, лежи и молчи... Я у него спрашиваю:
— Брат Григорий! То, что вы со мной делаете, и батюшка мой Илиодор знает?
— Знает, знает! — отвечал Григорий.
— Вот диавол, вот сатана! — крикнул я, не вытерпевши. А Ксения продолжала:
— Потом я спрашиваю: «И владыка Гермоген об этом знает?»
— Ну, а то как же, знает, все знает. Не смущайся!
— И царь-батюшка и царица-матушка об этом знают?
— Фу, да они-то больше всех знают: я и с ними то же делаю, что и с тобою; пойми это, голубушка! (выделено мною. — О.П.).
— Батюшка! Я, слушая ответы Григория, прямо-таки не знала, что думать и говорить. Мучил меня он четыре часа. Потом пошла домой».
Было бы совершенно неверно думать, что книга направлена только против Распутина. Нет, книга создана, прежде всего, для дискредитации царской семьи, и в этом ее главная задача.
Из приведенного выше эпизода мы узнаем, что Распутин делал с царицей то же самое, что и с монахиней Ксенией (но это чудовищная ложь!). В книге разбросано множество придуманных историй, в которых царь и царица клеветнически показаны в намеренно отвратительном виде. Как он, Распутин, носит по комнате и ласкает царицу, как он развращает царских дочерей. И вообще внушается мысль, что страной правил не царь, а развратный мужик Гришка Распутин.
Острополитическая направленность книги наводит на мысль, что она не является плодом труда только С. Труфанова, но, по-видимому, составлена не без участия публициста масона Амфитеатрова. Этот публицист ранее на основе выдуманных материалов Труфанова написал и опубликовал статью «Илиодор и Гриша» («Свет», 18 мая 1914 г.), которая была своего рода конспектом будущей книги. Стилистически и статья, и книга очень похожи. Обе написаны хлестким газетным, правда, довольно стандартным языком. Чувствуется опытная рука газетчика-профессионала, каким и был масон Амфитеатров. Сам же Труфанов пером владел как семинарист, то есть изъяснялся длинно и неуклюже. Надо сказать, что Амфитеатров был одним из главных организаторов масонства в России (см.: Берберова. «Люди и ложи»), и, конечно, его участие в этом деле было выполнением задач масонской организации, принятых на масонском съезде в Брюсселе.
В конце 1915 года Пругавин публикует в одной из московских газет статью под заглавием «Святой черт», по сути дела, излагая в ней содержание книги С. Труфанова. Сама эта книга готовится к изданию. В Москве на это дело выделяется солидная сумма. И хотя сам Труфанов находится за границей, рукопись книги подготовлена к печати и спрятана где-то в Москве. Полиция пытается напасть на следы этой книги, ведет переговоры с Бурцевым, который знает, где ее прячут, но все безрезультатно .
Вот как рисует Илиодора в этот период писатель Евгений Чириков: «Ничего духовного! Высокий, здоровенный, мордастый, скуластый, с маленькими острыми глазками, в больших сапогах, озорная вызывающая фигура и жесты, только рука — мягкая, холеная, женоподобная, привыкшая к целованию паствы. Гляжу и сам себе не верю. Иеромонах или волжский разбойник? Явное могущество плоти перед духом. Человек, который приспособлен проталкиваться кулаком и локтями, но вовсе не словом Божиим!»
С Илиодором Чириков провел целый вечер, долго беседовал с ним обо всем. Чирикова удивляло, как из врага революционеров он сумел превратиться сам в «революционера», человека, ненавидевшего царя. Уже позднее, размышляя об Илиодоре, Чириков писал: «Какой яркий предвестник будущего Ленина! Предтеча нашего большевизма в монашеской рясе! Оба авантюристы, фантазеры, фанатики, честолюбцы и властолюбцы, только один удачник, а другой неудачник...» .
История книги Илиодора «Святой Черт» носила просто детективный характер. Сначала приведем один из документов департамента полиции.
«Отделение по охранению общественной безопасности и порядка в г. Москве 27 февраля 1916 г. № 291390.
«Совершенно секретно» Лично Заведующему Особым отделом при Управлении дворцового коменданта.
Лишенный сана бывший иеромонах ИЛИОДОР в настоящее время проживает в Норвегии, близ гор. Христианин. Здесь он сошелся с корреспондентом московской газеты «Русское слово» (по скандинавскому полуострову), евреем Кварангом (русский подданный), который, видимо надеясь получить от Илиодора какие-либо материалы из его «воспоминаний» для названной газеты, дал ему авансом 300 рублей.
По словам известного журналиста Жилкина (сотрудничает тоже в «Русском слове»), вообще в последнее время интерес к «воспоминаниям» Илиодора оживился: со стороны Германии за эти разоблачения Илиодора ему будто бы предлагали от 5 — 10 тысяч рублей; с таким же предложением продать эти мемуары ездил к Илиодору получивший ныне известность в петроградских газетных кругах Борис Ржевский, который, будто бы, получил на расходы по этому делу от сенатора Белецкого 25 тысяч рублей.
Полковник Мартынов» (ГАРФ ф.97 д 34 л.78).
Далее события развивались так. 28 марта в Христианию были командированы чиновник особых поручений Б.Ю. Борх (под фамилией Чичерина) и подполковник Р.Ю. Пиранг (под фамилией Петрова) на переговоры с Илиодором по поводу его клеветнической книги.
Он заявил, что книга им написана и он охотно продаст ее русскому правительству за 75 тыс. рублей и документ об амнистии. Если он это получит, то сожжет все рукописи и документы. Показать рукопись он отказался. На посланных Илиодор произвел впечатление негодяя. Часть требуемой суммы (15%) Илиодор хотел отдать некоемому еврею Каарону, корреспонденту «Русского слова», который, видимо, участвовал в обработке рукописи. Позднее Илиодор перебрался в США и оттуда шантажировал Царя.
8 октября Труфанов приехал в Нью-Йорк и имел свидание с редактором еврейской газеты «Дёр — Таг» Германом Бернштейном, который свел его с неким Вигам, издателем журнала «Метрополитен», который решил опубликовать фальшивку. Одновременно пасквиль должен был печататься в газете «Варайт», издающейся в Нью-Йорке (ГАРФ ф. 102-00-1910 д. 381, Л.81).
Сохранилась копия шифрованной телеграммы на имя Директора департамента полиции от ст. сов. Красильщикова от 12 марта 1916 г. (из Парижа).
«Американская агентура сообщает, что редактор Нью-йоркской еврейской газеты «Дер-Таг» Бернштейн рассказывает о своей встрече в Христиании и беседе с известным Илиодором, который сообщил ему некоторые сведения о внутреннем положении России, высказана уверенность и радость конечной победе Германии, что освободит русский народ от его притеснителей. По словам Бернштейна, к Илиодору постоянно приезжают представители немецкого рейхстага и подолгу беседуют с ним по политическим и религиозным вопросам. Посетили Илиодора немецкие эсдеки Газе и Шейдеман. Бернштейн уверен, что русские социалисты могли бы многое сделать через Илиодора и должны воспользоваться случаем послать к нему делегацию, о чем он намерен переговорить с представителями русских демократических социалистических организаций в Нью-Йорке. Свидание Бернштейна с Илиодором относится ко времени посещения Норвегии миссией мира американца Форда, к коей присоединился Бернштейн». (ГАРФ ф.1467, д.541 Л.5-6).
Уже в октябре 1916 года американский журнал «Метрополитен» помещает рекламное объявление:
Священный дьявол России История Распутина, священного дьявола, рассказанная Илиодором, монахом, бывшим учеником Распутана.
Русский двор теперешнего времени со всем его мистицизмом и варварским величием — является фоном. Действующими лицами — Царь, Царица и весь русский двор, попеременно погруженные то в дикие оргии эксцессов, то доходящие до степени безумия религиозного фанатизма, а Распутин — предвещатель и наперстник Царицы.
Вы придете в восторг от этого удивительного рассказа. Вы получите из первых рук объяснение и причины изгибов и извилин совершающейся истории и увидите Распутина, дергающего пружины позади трона.
Перед выходом этой книги, видимо, для рекламы и придания ей какой-то достоверности планировалась провокация против царской четы. Илиодор направляет на имя Императрицы письменное предложение купить эту книгу за 60 тысяч рублей, грозя в противном случае издать ее в Америке. Труфанов и компания, по-видимому, надеялись, что Царица согласится на их шантаж, и соответственно, передачу рукописи обставить так, чтобы об этом стало известно во всем мире, мол, Царица боится правды. Это еще в большей степени способствовало бы «эффекту» этой книги. Но Царица не поддалась на шантаж. «Помню, это было в Ставке, в 1916 году, — вспоминает Вырубова. — Государыня возмутилась этим предложением, заявив, что пусть Илиодор пишет, что он хочет, и на бумаге написала — отклонить».
Книга стала выходить из номера в номер в газетах и получила значение самого солидного первоисточника сведений о Распутине. Отталкиваясь от опубликованных в ней выдуманных историй, газетчики стали сочинять все новые и новые их варианты. Значительная часть читателей восприняла ее как смелые и правдивые откровения «жертв» Распутина. Номера газет с главами из этой книги зачитывались до дыр. Миф о Распутине множился и раздувался, как никогда раньше.
На этой книге Труфанов заработал большие деньги. Значительную сумму он получил от одного американского журнала за продажу ему подлинного письма русской Царицы, украденного у Распутина.
Гнусная, клеветническая книга Труфанова пришлась по душе многим революционерам и активно использовалась в агитационной работе всех антирусских партий. Недаром после революции она была издана журналом «Голос минувшего», известным своими публикациями разных сфабрикованных и вымышленных сочинений и воспоминаний, вроде дневника Вырубовой. Сам Труфанов-Илиодор поступил на службу в ЧК. Предложение стать чекистом, по словам того же Труфанова, сделал ему сам Дзержинский, который привлекал его к выполнению самых «деликатных» (а значит, самых грязных и кровавых) поручений. Позднее, когда Труфанов сбежал за границу, он зарабатывал на жизнь рассказами типа того, что своими глазами видел в 1919 году в Кремле заспиртованную голову Николая Второго . Впрочем, до того, как стать сотрудником ЧК, Труфанову нужно было пройти «школу» подготовки убийства Распутина. Об этом мы еще расскажем.
«Я ВЕДЬ ЗА МУЖИЧКОВ»
Среднего роста, с крупными чертами лица, длинной бородой, полуопущенными сзади в скобку волосами, одетый в серенькое летнее пальто, из-под которого виднелась потертая, черного сукна поддевка, в соломенной шляпе, лакированных сапогах, с камышовой палочкой в руках — так выглядел Распутин незадолго до первой мировой войны.К этому времени уже в основном был создан его вымышленный мифологический образ — могущественного человека, близкого царской семье, способного на любые преступления, ведущего развратный образ жизни. В образованном обществе, особенно среди левых, распространяются самые нелепые и чудовищные слухи о его похождениях.
В погоне за сенсацией за Распутиным охотятся левые журналисты. В мае 1914 года Распутин обращается в полицию об ограждении его квартиры от посещения журналистов и одновременно меняет номер домашнего телефона (по старому номеру кто-то постоянно звонил и всячески оскорблял его). Но не только левые нападают на Распутина. Часть российских патриотических сил тоже рассматривает его как врага, заглотив обманку вымышленного образа Распутина, который, мол, дискредитирует царскую семью. Против Распутина резко выступает Пуришкевич, человек не вполне серьезный, помешанный на хвастливой фразеологии, политикан, стремившийся играть роль руководителя патриотического движения и принесший ему много вреда. Когда левая печать объявила всюду, что Распутин вступил в Союз Михаила Архангела, Пуришкевич гневно опроверг это сообщение, заявив, что, если «какой-либо отдел Союза позволил себе войти в соприкосновения с Распутиным, я немедленно, слышите, немедленно, по телеграфу закрыл бы такой отдел» .
Однако не следует думать, что не делались попытки защитить Распутина от подлой клеветы. Делались, и неоднократно, но они тонули в грязном потоке левой и бульварной печати. Приведем только две доброжелательные оценки, даваемые Распутину в печати:
«Благоволение и доверие, которыми Распутин пользуется у некоторых лиц, не дают покоя злобствующим и завистливым людям, не только близким к высшим сферам, но и бесконечно от них далеким.
Простой крестьянин дерзает говорить то, что считает истиною, лицам, особам высокого положения и редко слышащим откровенное слово — слово незлобливого, всем сердцем любящего ближнего своего, мужика. И вот за недолгое время около имени Григория Распутина успела уже вырасти целая обширная легенда. Пользуются ею, увы, не только борзописцы бульварной прессы, но и весьма солидные органы печати и даже политические деятели с именем, как, например, П.Н. Милюков, с думской трибуны утверждавший, что «церковь православная попала в плен распутного проходимца», или сорвавшийся демагог А.И. Гучков, распространявший с той же кафедры небылицы, за что в другом правовом государстве ему пришлось бы понести ответ.
Вполне понятно, куда направляются все эти подлые выстрелы, доказывающие всесилие Распутина» .
«Будучи знаком с Григорием Распутиным более двух лет и наблюдая его в домашней обстановке, — писал Г. Клепацкий, — я положительно утверждаю, что не имею никаких данных, которые бы свидетельствовали об его отрицательных сторонах жизни и характера, еще менее о чем-либо, напоминающем хлыстовство. Простой мужик, одаренный бесхитростным, здравым и проницательным умом, искренний и прямой в ответе, Распутин может быть любопытен, как отражения дел мира сего в миросозерцании и понимании народном. А его своеобразное, никому покоя не дающее «положение» создалось по воле всемогущего случая и содействием нападающих на него в печати и политиканствующих с думской кафедры, а никак не происками самого Распутина, немудрствующего лукаво, но прямого и добродушного простеца» .
Конечно, отдельные благожелательные статьи не могли остановить кампанию травли и лжи. Каждый месяц появляется что-то «новенькое» о Распутине. То «свидетель» рассказывает, как видел Распутина с княгиней X. и двумя ее дочерьми, входящими в баню, то распространяется известие, что он потомок старца Федора Кузьмича, то проходит слух, что он решил принять священнический сан, то газета печатает с намеком на него, что какой-то старец в Петровском парке в Москве изнасиловал гимназистку. Грязные слухи распространяются о жене и дочерях Распутина и, конечно, о его почитателях, особенно Вырубовой, якобы живущей с Распутиным, с царем и еще с десятком других мужчин. Во всей этой кампании чувствуется опытная рука.
Душевное состояние Распутина в это время передает телефонный разговор с одним надоедливым журналистом.
«Чего от меня хотят? Неужели не хотят понять, что я маленькая мушка и что мне ничего ни от кого не надо.
...Мне очень тяжело, что меня не оставляют в покое... все обо мне говорят... словно о большой персоне.
...Неужели не о чем больше писать и говорить, как обо мне... Я никого не трогаю... Да и трогать не могу, так как не имею силы... Дался я им... Видишь, какой интересный...
Каждый шаг мой обсуждают... все перевирают... Видно, кому-то очень нужно меня во что бы то ни стало таскать по свету и зубоскалить... Говорю тебе, никого не трогаю... Делаю свое маленькое дело, как умею... как понимаю... То меня хвалят... то ругают...только не хотят оставить в покое... Если что плохо делаю, рассудит Господь... Искренне говорю тебе: плохо делать не хочу... Поступаю по умению... Хотел бы, чтобы, значит, вышло хорошо... Со всех сторон только и занимаются мною... Говорю тебе: маленькая мушка, и ни от кого и ничего мне не нужно... Самое было бы лучшее оставить меня в покое...»
Старец волнуется. По нескольку раз повторяет одну и ту же фразу:
«Оставьте в покое... Дайте человеку жить... Все одно и то же... Я, да, я... Говорю тебе, что хочу покоя... Не надо мне хвалы... Не за что меня хулить... От всего устал... Голова начинает кружиться. Куда ни взглянешь, все одно и одно... Кажется, живу в тиши, а выходит, что кругом все галдят...
Кажется, в России есть больше о чем писать, чем обо мне... а все не могут успокоиться... Бог все видит и рассудит, были ли правы те, кто на меня нападал... Говорю тебе: я — маленькая мушка, и нечего мною заниматься... Кругом большие дела, а вы все одно и то же... Распутин да Распутин».
Распутин вдруг резко обрывает речь и кричит в телефон:
«Ни хулы... Ни похвалы... ничего не надо... Молчите... Довольно писать... Мне наплевать... Пишите... Ответите перед Богом... Он один и все видит... Он один понимает... Рассудит... Коль нужно, пишите... Я больше ничего говорить не буду... Да нечего говорить-то, врать-то можно сколько угодно... Ответ придется, придется-то держать... Махнул рукой... Сочиняйте... Говорю тебе — наплевать... прежде волновался... Принимал близко к сердцу... Теперь перегорело... Понял, что к чему идет и зачем... Говорю тебе, наплевать... Пусть все пишут... Все галдят... Меня не тронут... Я сам знаю, что делаю, и перед кем отвечаю... Такая, видно, моя судьба... Все перенесу, уже перенес много... Говорю тебе, что знаю, перед кем держу ответ... Ничего не боюсь... пишите... Сколько в душу влезет... Говорю тебе наплевать... Прощай...»
Конечно, Распутину очень тяжело, он переживает, не спит ночами, становится нервным, к телефону сам уже почти не подходит.
Утешает он себя мыслью, что вся эта травля — испытание, преподанное ему свыше, которое он по-христиански должен стерпеть, перенести. Главное — продолжать делать свое дело.
Мысль, которую чаще всего высказывает Распутин в то время, это мысль о помощи простому народу и, прежде всего, крестьянству, — в его жизни, образовании, лечении. Григорий считает, что в духовном развитии России главную ставку нужно делать на выходцев из крестьян.
«Интересуюсь я теперь мужичком (делится он с корреспондентом газеты «Петербургский курьер»), от него все. Вот построил вокзал. Хороший вокзал... А где же мужички? Их под лавку загнали. А ведь деньги-то они давали на постройку.
Вы вот все пишете про меня небылицы, врете, а я ведь за мужичков. Вот едет Макарий Московский — это светильник. Вот и ваш архиерей хороший, как и Варнава Тобольский. Мы теперь решили ставить архиереев из мужичков. Ведь на мужицкие деньги духовные семинарии строятся...
— На чем Россия держится? — внезапно возвращается он к прежней теме. — На мужике. Вот закрывают кабаки — два закроют, а один откроют, а мужики тащат да тащат деньги. Поеду в Петербург, буду стараться за мужичков...»
Другое сокровенное желание Распутина — организовать настоящую, народную, православную газету, пропагандирующую идеи Святой Руси. Эта газета, по его мысли, будет чужда всякого политиканства и широко откроет свои страницы каждому православному человеку. Об этом Распутин делится и со своими почитателями, и с журналистами.
«Приеду осенью в Питер и начну выпускать свою газету. Поборемся еще у меня, коль в мыслях что-либо есть, то я и в дело претворю.
— Надумал я самую настоящую правдивую, народную газету в ход пустить. Денег мне дадут, люди верующие нашлись, соберу я людей хороших, перекрещусь, да и — Господи, благослови, — в колокол ударю» .
Как и многих русских людей, Распутина волнует призрак грядущей войны. Его позиция в этом вопросе однозначна — Россия воевать за чужие территории не должна, своей земли много, рук не хватает обработать. Так думают многие крестьяне. Война — нарушение завета Христа, страшный грех. «Воевать вообще не стоит: лишать жизни друг друга, отнимать блага жизни, нарушать завет Христа и преждевременно убивать собственную душу, — считает Распутин. — Пусть забирают друг друга немцы и турки — это их несчастье и ослепление, а мы любовно и тихо, смотря в самих себя, выше всех станем...»
Эта позиция Распутина, по мнению графа Витте, отодвинула мировую войну на два с половиной года. Во время балканской войны в 1912 году Россия была готова вмешаться, но тогда бы её противниками становились Австрия и Германия. Сторонником войны был Великий князь Николай Николаевич. По его настоянию и давлению на царя был уже подписан указ о всеобщей мобилизации, были заготовлены военные и санитарные поезда. Рассказывают, что в эти дни Распутин употребил все своё влияние, чтобы предотвратить войну. Доказывая пагубность войны, он стал перед царём на колени.
«Пришёл Распутин, — рассказывает Витте, — в пламенной речи, лишенной конечно, красот присяжных ораторов, но проникнутой глубокой и пламенной искренностью, он доказал все гибельные результаты европейского пожара. — и стрелки истории передвинулись по другому направлению.
Война была предотвращена» .
Такую же непримиримую антивоенную позицию Распутин занимал и перед началом первой мировой войны. Нам нужно укреплять страну, решать собственные дела. Война нужна только врагам России и революционерам, которые страстно мечтают о новых потрясениях.
Коренным же русским людям война принесет гибель. Тяжело раненый уже перед самым началом войны, Распутин обращается к царю с мольбой не ввязываться в войну.
«Милый друг, — молит он царя, — ещё раз скажу: грозна туча над Россией, беда, горя много, темно и просвету нет; слез-то море и меры нет, а крови?
Что скажу? Слов нет, неописуемый ужас. Знаю, все от тебя войны хотят и верные, не зная, что ради гибели. Тяжко Божье наказание, когда уж отымет путь, — начало конца.
Ты — царь, отец народа, не попусти безумным торжествовать и погубить себя и народ. Вот Германию победят, а Россия? Подумать, так все по-другому. Не было от веку горшей страдалицы, вся тонет в крови великой, погибель без конца, печаль. Григорий».
Есть много оснований утверждать, что будь Распутин рядом с царём в те решающие дни 1914 года, Россия, возможно бы, не вступила в войну. Но Распутин лежал тяжело раненый в тысячах километров от царя и не мог ничего сделать, кроме как послать телеграмму.
Антивоенная позиция Распутина была глубоко ненавистна всем антирусским и революционным силам. Враги России и внутри и за рубежом испытанным способом пытаются оклеветать Распутина, представить его сторонником войны. В разных странах появляется целый ряд статей, в которых намеренно искажается его позиция, с целью представить дело так, мол, Россия готовится к агрессивной войне.
В немецкой газете «Гамбургер Фремденблат» от 21 июня 1914 года за подписью Акселя Шмидта заявляется, что прежний апостол мира Распутин всё больше склоняется в панславистскому образу мыслей. Теперь он стал проповедовать соединение всех православных и славян под скипетром русского царя. Если это так, то европейскому миру угрожает немалая опасность. Русской народной думе, утверждает немецкая газета, можно только на почве религии внушить воинственные замыслы. «Борьба против неверных, водружение креста на Св.Софии» — эти слова ещё не потеряли волшебной силы над душой простого народа. Будет ли в таком случае небольшой образованный и мирно настроенный верхний слой общества в состоянии бороться с этой агитацией — ещё неизвестно. Во всяком случае, просто смешно думать, что мир Европы зависит теперь от нескольких желаний и воли хитрого мистика или даже просто авантюриста. Но в стране неограниченных невозможностей всё возможно», — заявляет газета. Так намеренно истина переворачивалась с ног на голову. Простой русский народ обвинялся в воинственных замыслах, а верхний слой, которому преимущественно и была близка мысль о войне, объявлялся миролюбиво настроенным.
Тем не менее, конечно, не следует воспринимать Распутина наивным пацифистом. Он отчетливо понимал, если войны не удастся избежать и будет совершено нападение, нужно поднимать всю народную мощь, нужно иметь надежных союзников. Здравый смысл и практическая сметка чувствуются в его беседе с корреспондентом «Биржевых ведомостей» по поводу убийства австрийского эрцгерцога Франца-Фердинанда, выступавшего категорически против войны с Россией: «Что тут, братец, может сказать Григорий Ефимович? Убили уж, ау. Назад-то не вернешь, хоть плачь, хоть вой. Что хочешь делай, а конец-то один. Судьба такова. А вот английским гостям, бывшим в Петербурге, нельзя не порадоваться. Доброе предзнаменование. Думаю своим мужицким умом, что это дело большое — начало дружбы с Россией, с английскими народами . Союз, голубчик, Англии с Россией, да ещё находящейся в дружбе с Францией, это не фунт изюма, а грозная сила, право хорошо».
В предвоенные месяцы в российских газетах ещё можно прочитать более или менее объективные интервью с Распутиным. Время от времени газеты, наряду с клеветническим, сфабрикованным материалом, помещают очень интересные беседы с ним. Мы перескажем некоторые из них, сохраняя подлинные слова Григория Ефимовича. Эти беседы хорошо отражают его настроение и мысли.
«— Надолго ли пожаловали в Петербург? — спросил Распутина петербургский журналист С. Никитин.
— Совсем ненадолго... через несколько деньков уеду, — отвечал Григорий.
— Извиняюсь за нескромный вопрос: каковы цели настоящего приезда вашего в Петербург? Быть может, чисто личные дела?..
— Вот-вот, по личным делам приехал, именно...
— С дочерью?
— А вот что, родной, — отреагировал на вопрос Никитина Григорий Ефимович, — и в тоне его голоса — по словам журналиста — послышалась нотка не то раздражения, не то искренней, нескрываемой боли. — Не будем говорить о моих дочерях.
— Вам неприятно, Григорий Ефимович, что о них упоминалось в газетах?
— Ну да, стало быть, так. Правильно понимаешь... Ну? Нешто приятно? То про институт там какой-то целую историю натворили, то о том, то о сём. Уж брешут обо мне, ну и пусть себе брешут, а родню-то мою надо пощадить. Оне-то при чем тут, ну?...
— Говорят, что при вашем личном участии и ближайшем руководстве организуется ряд новых обществ трезвости?
— Дело борьбы с исконным злом Руси — пьянством... — сказал на это Григорий Ефимович, — конечно, дело почтенное, и тем более будет в этом деле замечаться усердие и старание на общую пользу, тем оно, дело-то, значит, будет успешнее. А что касается насчёт слухов, о которых ты говоришь, так на это скажу вот что: нет дыма без огня. А только насчёт каких подробностев уволь, братец, не скажу. А почему? — спросишь... Да очень просто: хотим дело начать, и дело настоящее, без всякого шума.
— А вот ещё, Григорий Ефимович, настойчиво ходят слухи, что вы становитесь во главе нарождающейся большой народной газеты?
— А на это ответить могу вот что: подумать ещё надо, прежде чем решать то, много и толково подумать...Не «тяп-ляп — вышел корабль». Дело-то большое. Одним духом не решить, и не скажешь.
— А нужна, Григорий Ефимович, народу специально для него предназначенная газета?
— Народу всякое живое слово нужно. Живым словом он питается и о нём жив бывает...
— А как, по-вашему, Григорий Ефимович, сокращается за последнее время народное пьянство? Начинают ли уже складываться благие результаты, предпринимаемые правительством, борьбы с пьянством?
— И очень даже начинают. Пьянство на убыль пошло, это так...
— Известно ли вам, Григорий Ефимович, что граф С.Ю. Витте в беседе с одним из иностранных корреспондентов много, по-видимому, приятной для вашего самолюбия правды говорил о ваших добрых стараниях и заступничестве против тех, кто накликал войну?
— О приятности или неприятности там для самолюбия говорить не будем... Это особая статья... А вот относительно противничества войне, то оно — конечно, кто же станет желать зла себе и своим?
Достоинство своё национальное соблюдать нам надо, конечно, но оружием бряцать не пристало. Я всегда это высказывал. Ну, а что касаемо графа С.Ю. Витте, то он говорил очень разумно, потому что сам он разумный.
А вот, кстати, — спохватился Григорий Ефимович, — спрашивал меня об этой, бишь, о трезвости, как её насаждать надо...
Так ещё скажу вот что: много позаботиться об отрезвлении народном надлежит пастырям нашим, многое от них тоже зависимо, и многое можно при желании и умении им сделать...
— Григорий Ефимович, а слыхали ли вы, что бывший иеромонах Илиодор, ныне Труфанов, собирается выпустить за границей специальную книгу о вас?
— Ну так что же? — с философским равнодушием отвечает Распутин, — пусть себе пишет, коль охота есть. Да пусть не одну, а хоть десять книг испишет, потому бумага всё терпит. А что касаемо именно Илиодора, то ведь песня его спета уж, так что, чтобы ни писал, аль не хотел там писать, прошлого не вернешь. Все хорошо во благовремении...»
«Ну, здравствуй, здравствуй, дорогой, — тепло, с благодушной улыбкой приветствовал в следующий раз журналиста С. Никитина Григорий Распутин. — Ну, что опять писать надумал? Экий, братец, ты такой неугомонный, право! Все-то тебе знать, а проповедовать надо, чтобы это в газете тискать... Ну что ж, всяк на своём деле хорош, — весело-шутливо говорит Распутин своим «особым и нервным, теплотонным, типично крестьянским говором».
— Ты вот что, дорогой, напиши, коль ты так уж писать хочешь, — оживленно заговорил Григорий Ефимович, — вот что: всяка аристократия мужичком питается... Да, да, питается мужичком, аристократия-то, слышь, дорогой, — с особой настойчивостью говорил Распутин.
— Мужичок, — продолжал он, — есть сила и охрана её, аристократии-то. Мужичок — знамя, и знамя это всегда было и всегда будет высоко.
— Единство нам надо всеобщее, дорогой, — продолжал Распутин, — единство и дружество! Остальное всё само придёт.
Что всему делу глава?
А вот что: Любовь! Она всё венчает, довершает, и она же все созидает. Только вот любви у нас и мало, а будь её поболее, — Григорий Ефимович сокрушенно вздохнул, — не то бы, дорогой, было...
Было бы тогда тепло и радостно, так вот совсем, как когда солнце на заре светит, а то холодно, да...
— А вот скоро поеду на родину... На отдых... Не забываю я родину-то. Родина успокаивает...»
А вот как описывает визит к Распутину сотрудник «Ялтинского вестника».
«Принял он меня в высшей мере любезно. Несмотря на то, что Григорий Распутин находился в пути довольно продолжительное время, совершив длинный путь сначала из Тобольской губернии в Петербург, а оттуда затем в Ялту, он выглядел довольно бодрым».
«Увидеться со старцем, — пишет журналист, — мне пришлось впервые, и скажу откровенно, он произвёл на меня глубокое впечатление лучистыми взглядами своих необыкновенных глаз, проникающими, как казалось, в тайники человеческой души.
— Правда ли, Григорий Ефимович, что вы намерены принять на себя сан священства? — спросил я.
— Нет, это неверно, — последовал ответ, — и я, право, не знаю, кем и с какой целью был пущен этот слух».
Коснувшись затем тех статей, которые появлялись в столичной печати, корреспондент «Ялтинского вестника» также спросил:
«— В петербургских газетах на днях были напечатаны заметки о том, что вы, Григорий Ефимович, намерены в скором времени выступить в печати с какими-то сенсационными разоблачениями. Правда ли это?
— Нет, неправда... Я далек от всяких выступов... Да и на что мне это.
Незадолго до покушения почитатели Распутина, встревоженные слухами о готовящемся покушении, уговаривают его принять меры или по крайней мере приобрести пистолет.
— Я не городовой, — ответил Распутин, — и носить оружие смерти дело не моё. Оружие мира, а не смерти должен носить я. Смерти не боюсь. Напротив, буду рад, что Господь Бог прекратит мои земные страдания. Конечно, приятнее умереть не от руки злодея, да и вряд ли, чтобы кто-нибудь мог поднять на меня свою руку.
Вместе с тем готовящееся злодейство он по-своему предчувствовал и говорил своим почитателям:
— Чувствую, что вскоре придется пережить опасную болезнь, но я не боюсь. Господь страдал больше за наши грехи, так почему же и мне не пострадать за свои».
продолжение
Наверх
На главную страницу
На карту сайта
